Ариатар знал, что его состояние понимали и, по мере возможностей, старались не задевать тему, так или иначе касающуюся его отношений с темной эльфийкой. Лиерана...
Прикрыв глаза, демон прислонился спиной к жесткой деревянной стене. Приносили ли сейчас воспоминания о ней ту острую боль, от которой он бежал два года? Пожалуй, однозначного ответа на этот вопрос он не мог найти. Что он испытывал сейчас? Злость? Безусловно. Жажду мести? Естественно! Но любовь, а вместе с ней и боль от разбитого сердца?
Почему-то именно сейчас эрхан не был уверен в этом. Те острые чувства, терзающие его душу, заметно поблекли за последние... Впрочем, когда утих ураган внутри него, Ариатар и сам не мог сказать, как и то, что послужило тому причиной.
Оттолкнувшись от стены, демон направился вглубь комнаты, освещенной лишь тусклым лунным светом. Подойдя к большому сундуку с его личными вещами, эрхан откинул тяжелую крышку, обитую железом. Ему нужно было найти зелье с легким снотворным эффектом - иначе, как он подозревал, ему не удастся сомкнуть глаз этой ночью. А отдых был необходим.
Неожиданно его пальцы наткнулись на кое-что совершенно иное...
Нахмурившись, Ариатар наклонился. На дне сундука, едва заметно поблескивая в тусклом лунном свете, лежала скрипка. Как она здесь оказалась? Впрочем, это было не важно. Бережно взяв в руки инструмент, эрхан захлопнул крышку и аккуратно, словно самое дорогое сокровище в мире, положил его на ровную поверхность. Пробежав пальцами по гладкому, полированному дереву, демон подавил тяжелый вздох. Сколько же он не играл на ней? Месяц, два? Нет. Ответ был очевиден: он не прикасался к скрипке больше двух лет.
Лиерана всегда считала, что это занятие недостойно кронпринца эрханов. Ему положено сохранять величие, которое значительно померкнет из--за такого недостойного занятия, как игра на человеческом музыкальном инструменте. И тогда Ариатар, практически не раздумывая, согласился с возлюбленный, молча стерпев горечь в душе, неприятным осадком оставшуюся после ее презрительных слов. Какой же он тогда был дурак...
Взяв в руки скрипку, демон медленно провел пальцами по струнам, которые не издали ни звука. Перевернув ее, слегка коснулся пальцами золотистых рун, переплетенных в замысловатые, но в то же время простые в своей красоте вензеля - его инициалы. На темно-коричневом, с бордовым отливом дереве до сих пор не было не единой царапины и шероховатости: Ариатар всегда бережно обращался с инструментом, не позволяя никому к нему прикасаться, даже собственной сестре. Как он мог забыть о нем на столь долгое время? Как позволил себе так откровенно пренебрегать подарком матери?
К подарку, полученному Ариатаром на столетие, Повелительница самостоятельно приложила свою изящную, а когда нужно, и тяжелую руку. Зная, что лунная эльфийка, никогда не отличалась умением создавать музыкальные инструменты, Ариатар был поражен, насколько эта скрипка получилась идеальной. Живой...
Только в его руках скрипка оживала, издавая столь трогающие душу звуки, как не смог бы это сделать ни один эльфийский инструмент, даже знаменитая синтаини - хрустальная скрипка принца светлых эльфов. Селениэль вложила в простое дерево всю свою душу. И демон, как никто другой, ценил это.
Но, как оказалось, до поры до времени.
Неожиданно вспомнился тот день, когда Ариатар решил вернуться в Академию Некромантии. Как Ри отговаривал его это сделать, как проклинал его на все лады Наставник, как молча хмурился Повелитель, который хоть и наполовину, но одобрял действия сына. А Селениэль же... Это был единственный раз, когда эрхан поругался с матерью.
Сильно, крепко. До боли, до ненавсити. До ее слез.
Его гневные слова, сами слетающие с губ, ее закушенная до крови губа, в напрасной попытке сдержать слезы. Ругань, объяснения, уговоры. Искрящаяся в воздухе магия. Резкий, неосторожный взмах руки, и скрипка принцессы лунных эльфов, летящая на пол. Деревянные щепки, разлетевшиеся по полу, свернувшиеся в клубок порванные струны. Боль и непонимание в зеленых глазах. Громкий треск захлопнувшейся за его спиной двери, хлесткая пощечина отца, обжегшая лицо...
Ариатар сжал кулаки, стиснув до боли зубы.
Как он мог себя так повести с ней?
Только сейчас эрхан понял, что повел себя ни как наследный принц эрханов, названный в честь Хранителя Огня, оберегаемый самой Гекатой еще до рождения, а как простой, глупый, самовлюбленный и обиженный на весь мир мальчишка. Он обидел ту, что любила его больше всех на свете. И, что было больнее всего, так это то, что она его понимала. Понимала, и принимала даже таким, как той злополучной ночью в Сайтаншессе.
Поддавшись внезапному порыву, Ариатар поднял скрипку и приложил ее к плечу, зажав подбородком. Но зачарованный смычок, в который были вплетены нити волос из гривы Харона и шерсть эрингуса, так и не появился. Прикрыв глаза, демон опустил руки, осторожно, но крепко сжимая гриф. Не сейчас. Возможно, еще не время.
Но ему казалось, что рано или поздно, что уже совсем скоро, он сможет сыграть еще раз. И, как когда-то, звуки скрипок Повелительницы эрханов и ее сына вновь разлетятся над Сайтаншессом...
Откинув крышку, демон аккуратно убрал скрипку, окутав ее магией, чтобы не повредить. Куда делся футляр со смычком, он так и не смог вспомнить. Но, рано или поздно, он все равно его найдет.
Хриплое карканье, раздавшееся со стороны окна, нарушило царившую в комнате тишину и возвестило эрхана о том, что его одиночество было нарушено.
- Рикс, - тихо произнес демон, подойдя ко окну. Там, на подоконнике, смотря на Ариатара слишком умным и серьезным для простой птицы взглядом, сидел крупный черный ворон. Не узнать это творение чистой магии смерти, было невозможно, - Что ты здесь делаешь?
Птица склонила голову, коротко каркнув. Неожиданно в черных глазах показалась капля расплавленного золота. Растекаясь по радужке, капля увеличилась, постепенно заполнив собой всю поверхность, остановившись только у границ зрачка. Миг - и все исчезло, оставив после себя глубокий черный цвет.
- Понятно, - коротко хмыкнул эрхан, присев на подоконник и ласково поглаживая черное, мягкое оперенье, сотканное из самой магии, - Танорион все рассказал.
Ответа не потребовалось. Ариатар знал, что так и будет. Вот только...
Демон отдал бы все, чтобы сейчас, хоть и через глаза ворона, но поговорить с самым дорогим для него человеком. Но Селениэль не решилась на это, ограничившись лишь короткой весточкой. Прибытие ворона в Ай?ше означало только одно: его помнят, его любят... его ждут. Пожалуй, на данный момент, большего эрхану было и не нужно.
- Я в порядке, - тихо произнес Ариатар, кончиками пальцев почесывая шею внимательно смотревшего на него ворона, - Теперь в порядке. Я скоро вернусь.
Поднявшись с подоконника, демон услышал легкий стук упавшего на деревянный пол предмета. Эрхан наклонился и поднял блеснувшее в лунном свете серебряное перо. Машинально сунув руку в карман, Ариатар вытащил небольшую записную книжку, которую так и не отдал ее владелице.
Эрхан нахмурился: потертую от частого изпользования и со следами серебряных ногтей на обложке книжицу нужно было вернуть. Для Саминэ это был единственный способ общения с внешним миром.
Быстро преодолев комнату, демон небрежным щелчком снял охранные заклинания и... распахнув дверь, наткнулся взглядом на стоявшую на пороге девушку, которая замерла с поднятой рукой. Она явно собиралась постучать.
- Саминэ? - несколько удивился Ариатар, прислонившись плечом к дверному косяку, - Не ожидал. Проходи.
Девушка безмолвной тенью скользнула в комнату и, остановившись около того самого сундука, что стоял в ногах большой кровати, замерла в нерешительности. Заперев дверь, демон повернулся:
- Что привело тебя сюда поздно ночью?
Вздохнув, девушка невольно покосилась на нахохлившегося Рикса, все еще сидевшего на окне, и, поджимая пальцы босых ног, сделала короткий жест, словно что-то писала в воздухе. Ариатар понял все без слов.